Хрестоматия для дошкольников

Хрестоматия для дошкольников. «Сказки народов мира» Выполнила воспитатель: Борзова Вера Н иколаевна МБДОУ №244 г. У льяновск 2018г Содержание. 1. Маша и медведь. ( Русская народная сказка) 2. Дикие лебеди 3. Волк, собака и кот. ( Украинская сказк а) 4. Белоснежка и семь гномов. ( Братья Гримм) 5. Волк, лиса и собака. ( Арабские сказки)   Маша и медведь( Русская народная сказка) Жили- были дедушка да бабушка. Была у них внучка Машенька. Собрались раз подружки в лес по грибы да по ягоды. Пришли звать с собой и Машеньку. — Дедушка, бабушка, — говорит Машенька, — отпустите меня в лес с подружками! Дедушка с бабушкой отвечают: — Иди, только смотри от подружек не отставай, не то заблудишься. Пришли девушки в лес, стали собирать грибы да ягоды. Вот Машенька — деревце за деревце, кустик за кустик — и ушла далеко- далеко от подружек. Стала она аукаться, стала их звать, а подружки не слышат, не отзываются. Ходила, ходила Машенька по лесу — совсем заблудилась. Пришла она в саму глушь, в саму чащу. Видит — стоит избушка. Постучала Машенька в дверь — не отвечают. Толкнула она дверь — дверь и открылась. Вошла Машенька в избушку, села у окна на лавочку. Села и думает: «Кто же здесь живет? Почему никого не видно? . . » А в той избушке жил большущий медведь. Только его тогда дома не было: он по лесу ходил. Вернулся вечером медведь, увидел Машеньку, обрадовался. — Ага, — говорит, — теперь не отпущу тебя! Будешь у меня жить. Будешь печку топить, будешь кашу варить, меня кашей кормить. Потужила Маша, погоревала, да ничего не поделаешь. Стала она жить у медведя в избушке. Медведь на целый день уйдет в лес, а Машеньке наказывает никуда без него из избушки не выходить. — А если уйдешь, — говорит, — все равно поймаю и тогда уж съем! Стала Машенька думать, как ей от медведя убежать. Кругом лес, в какую сторону идти — не знает, спросить не у кого. . . Думала она, думала и придумала. Приходит раз медведь из лесу, а Машенька и говорит ему: — Медведь, медведь, отпусти меня на денек в деревню: я бабушке да дедушке гостинцев снесу. — Нет, — говорит медведь, — ты в лесу заблудишься. Давай гостинцы, я их сам отнесу. А Машеньке того и надо! Напекла она пирожков, достала большой- пребольшой короб и говорит медведю: — Вот, смотри: я в этот короб положу пирожки, а ты отнеси их дедушке да бабушке. Да помни: короб по дороге не открывай, пирожки не вынимай. Я на дубок влезу, за тобой следить буду! — Ладно, — отвечает медведь, — давай короб! Машенька говорит: — Выйди на крылечко, посмотри, не идет ли дождик! Только медведь вышел на крылечко, Машенька сейчас же залезла в короб, а на голову себе блюдо с пирожками поставила. Вернулся медведь, видит — короб готов. Взвалил его на спину и пошел в деревню. Идет медведь между елками, бредет медведь между березками, в овражки спускается, на пригорки поднимается. Шел- шел, устал и говорит: — Сяду на пенек, Съем пирожок! А Машенька из короба: — Вижу, вижу! Не садись на пенек, Не ешь пирожок! Неси бабушке, Неси дедушке! — Ишь какая глазастая, — говорит медведь, — все видит! Поднял он короб и пошел дальше. Шел- шел, шел- шел, остановился, сел и говорит: — Сяду на пенек, Съем пирожок! А Машенька из короба опять: — Вижу, вижу! Не садись на пенек, Не ешь пирожок! Неси бабушке, Неси дедушке! Удивился медведь: — Вот какая хитрая! Высоко сидит, далеко глядит! Встал и пошел скорее. Пришел в деревню, нашел дом, где дедушка с бабушкой жили, и давай изо всех сил стучать в ворота: — Тук- тук- тук! Отпирайте, открывайте! Я вам от Машеньки гостинцев принес. А собаки почуяли медведя и бросились на него. Со всех дворов бегут, лают. Испугался медведь, поставил короб у ворот и пустился в лес без оглядки. Вышли тут дедушка да бабушка к воротам. Видят — короб стоит. — Что это в коробе? — говорит бабушка. А дедушка поднял крышку, смотрит — и глазам своим не верит: в коробе Машенька сидит, живехонька и здоровехонька. Обрадовались дедушка да бабушка. Стали Машеньку обнимать, целовать, умницей называть. Дикие лебеди Далеко- далеко, в той стране, куда улетают от нас на зиму ласточки, жил король. У него было од иннадцать сыновей и одна дочка, Э лиза.   Одиннадцать братьев- принцев уже ходили в школу; на груди у каждого красовалась звезда, а сбоку гремела сабля; писали они на золотых досках алмазными грифелями и отлично умели читать, хоть по книжке, хоть наизусть- все равно. Сразу было слышно, что читают настоящие принцы! Сестрица их Элиза сидела на скамеечке из зеркального стекла и рассматривала книжку с картинками, за которую было заплачено полкоролевства. Да, хорошо жилось детям, только недолго!   Отец их, король той страны, женился на злой королеве, которая невзлюбила бедных детей. Им пришлось испытать это в первый же день: во дворце шло веселье, и дети затеяли игру в гости, но мачеха вместо разных пирожных и печеных яблок, которых они всегда получали вдоволь, дала им чайную чашку песку и сказала, что они могут представить себе, будто это угощение.   Через неделю она отдала сестрицу Элизу на воспитание в деревню каким- то крестьянам, а прошло еще немного времени, и она успела столько наговорить королю о бедных принцах, что он больше и видеть их не хотел.  - Летите- ка подобру- поздорову на все четыре стороны! - сказала злая королева. - Летите большими птицами без голоса и промышляйте о себе сами!   Но она не могла сделать им такого зла, как бы ей хотелось, - они превратились в одиннадцать прекрасных диких лебедей, с криком вылетели из дворцовых окон и понеслись над парками и лесами.   Было раннее утро, когда они пролетали мимо избы, где спала еще крепким сном их сестрица Элиза. Они принялись летать над крышей, вытягивали свои гибкие шеи и хлопали крыльями, но никто не слышал и не видел их; так им пришлось улететь ни с чем. Высоко- высоко взвились они к самым облакам и полетели в большой темный лес, что тянулся до самого моря. Бедняжечка Элиза стояла в крестьянской избе и играла зеленым листочком- других игрушек у нее не было; она проткнула в листе дырочку, смотрела сквозь нее на солнышко, и ей казалось, что она видит ясные глаза своих братьев; когда же теплые лучи солнца скользили по ее щеке, она вспоминала их нежные поцелуи.   Дни шли за днями, один как другой. Колыхал ли ветер розовые кусты, росшие возле дома, и шептал розам: " Есть ли кто- нибудь красивее вас? " - розы качали головками и говорили: " Элиза красивее" . Сидела ли в воскресный день у дверей своего домика какая- нибудь старушка, читавшая псалтырь, а ветер переворачивал листы, говоря книге: " Есть ли кто набожнее тебя? " книга отвечала: " Элиза набожнее! " И розы и псалтырь говорили сущую правду.   Но вот Элизе минуло пятнадцать лет, и ее отправили домой. Увидав, какая она хорошенькая, королева разгневалась и возненавидела падчерицу. Она с удовольствием превратила бы ее в дикого лебедя, да нельзя было сделать этого сейчас же, потому что король хотел видеть свою дочь.   И вот рано утром королева пошла в мраморную, всю убранную чудными коврами и мягкими подушками купальню, взяла трех жаб, поцеловала каждую и сказала первой:  - Сядь Элизе на голову, когда она войдет в купальню; пусть она станет такою же тупой и ленивой, как ты! А ты сядь ей на лоб! - сказала она другой. - Пусть Элиза будет такой же безобразной, как ты, и отец не узнает ее! Ты же ляг ей на сердце! - шепнула королева третьей жабе. - Пусть она станет злонравной и мучится от этого!   Затем она спустила жаб в прозрачную воду, и вода сейчас же вся позеленела. Позвав Элизу, королева раздела ее и велела ей войти в воду. Элиза послушалась, и одна жаба села ей на темя, другая на лоб, а третья на грудь; но Элиза даже не заметила этого, и, как только вышла из воды, по воде поплыли три красных мака. Если бы жабы не были отравлены поцелуем ведьмы, они превратились бы, полежав у Элизы на голове и на сердце, в красные розы; девушка была так набожна и невинна, что колдовство никак не могло подействовать на нее.   Увидав это, злая королева натерла Элизу соком грецкого ореха, так что она стала совсем коричневой, вымазала ей личико вонючей мазью и спутала ее чудные волосы. Теперь нельзя было и узнать хорошенькую Элизу. Даже отец ее испугался и сказал, что это не его дочь. Никто не признавал ее, кроме цепной собаки да ласточек, но кто же стал бы слушать бедных тварей!   Заплакала Элиза и подумала о своих выгнанных братьях, тайком ушла из дворца и целый день брела по полям и болотам, пробираясь к лесу. Элиза и сама хорошенько не знала, куда надо ей идти, но так истосковалась по своим братьям, которые тоже были изгнаны из родного дома, что решила искать их повсюду, пока не найдет.   Недолго пробыла она в лесу, как уже настала ночь, и Элиза совсем сбилась с дороги; тогда она улеглась на мягкий мох, прочла молитву на сон грядущий и склонила голову на пень. В лесу стояла тишина, воздух был такой теплый, в траве мелькали, точно зеленые огоньки, сотни светлячков, а когда Элиза задела рукой за какой- то кустик, они посыпались в траву звездным дождем.   Всю ночь снились Элизе братья: все они опять были детьми, играли вместе, писали грифелями на золотых досках и рассматривали чудеснейшую книжку с картинками, которая стоила полкоролевства. Но писали они на досках не черточки и нулики, как бывало прежде, - нет, они описывали все, что видели и пережили. Все картины в книжке были живые: птицы распевали, а люди сходили со страниц и разговаривали с Элизой и ее братьями; но стоило ей захотеть перевернуть лист, - они впрыгивали обратно, иначе в картинках вышла бы путаница.   Когда Элиза проснулась, солнышко стояло уже высоко; она даже не могла хорошенько видеть его за густою листвой деревьев, но отдельные лучи его пробирались между ветвями и бегали золотыми зайчиками по траве; от зелени шел чудный запах, а птички чуть не садились Элизе на плечи. Невдалеке слышалось журчание источника; оказалось, что тут бежало несколько больших ручьев, вливавшихся в пруд с чудным песчаным дном. Пруд был окружен живой изгородью, но в одном месте дикие олени проломали для себя широкий проход, и Элиза могла спуститься к самой воде. Вода в пруду была чистая и прозрачная; не шевели ветер ветвей деревьев и кустов, можно было бы подумать, что и деревья и кусты нарисованы на дне, так ясно они отражались в зеркале вод.   Увидав в воде свое лицо, Элиза совсем перепугалась, такое оно было черное и гадкое; и вот она зачерпнула горсть воды, потерла глаза и лоб, и опять заблестела ее белая нежная кожа. Тогда Элиза разделась совсем и вошла в прохладную воду. Такой хорошенькой принцессы поискать было по белу свету!   Одевшись и заплетя свои длинные волосы, она пошла к журчащему источнику, напилась воды прямо из пригоршни и потом пошла дальше по лесу, сама не зная куда. Она думала о своих братьях и надеялась, что бог не покинет ее: это он ведь повелел расти диким лесным яблокам, чтобы напитать ими голодных; он же указал ей одну из таких яблонь, ветви которой гнулись от тяжести плодов. Утолив голод, Элиза подперла ветви палочками и углубилась в самую чащу леса. Там стояла такая тишина, что Элиза слышала свои собственные шаги, слышала шуршанье каждого сухого листка, попадавшегося ей под ноги. Ни единой птички не залетало в эту глушь, ни единый солнечный луч не проскальзывал сквозь сплошную чащу ветвей. Высокие стволы стояли плотными рядами, точно бревенчатые стены; никогда еще Элиза не чувствовала себя такой одинокой.   Ночью стало еще темнее; во мху не светилось ни единого светлячка. Печально улеглась Элиза на траву, и вдруг ей показалось, что ветви над ней раздвинулись, и на нее глянул добрыми очами сам господь бог; маленькие ангелочки выглядывали из- за его головы и из- под рук.   Проснувшись утром, она и сама не знала, было ли то во сне или наяву.   Отправившись дальше, Элиза встретила старушку с корзинкой ягод; старушка дала девушке горсточку ягод, а Элиза спросила ее, не проезжали ли тут, по лесу, одиннадцать принцев.  - Нет, - сказала старушка, - но вчера я видела здесь на реке одиннадцать лебедей в золотых коронах.   И старушка вывела Элизу к обрыву, под которым протекала река. По обоим берегам росли деревья, простиравшие навстречу друг другу свои длинные, густо покрытые листьями ветви. Те из деревьев, которым не удавалось сплести своих ветвей с ветвями их братьев на противоположном берегу, так вытягивались над водой, что корни их вылезали из земли, и они все же добивались своего.   Элиза простилась со старушкой и пошла к устью реки, впадавшей в открытое море.   И вот перед молодой девушкой открылось чудное безбрежное море, но на всем его просторе не виднелось ни одного паруса, не было ни единой лодочки, на которой бы она могла пуститься в дальнейший путь. Элиза посмотрела на бесчисленные валуны, выброшенные на берег морем, - вода отшлифовала их так, что они стали совсем гладкими и круглыми. Все остальные выброшенные морем предметы: стекло, железо и камни- тоже носили следы этой шлифовки, а между тем вода была мягче нежных рук Элизы, и девушка подумала: " Волны неустанно катятся одна за другой и наконец шлифуют самые твердые предметы. Буду же и я трудиться неустанно! Спасибо вам за науку, светлые быстрые волны! Сердце говорит мне, что когда- нибудь вы отнесете меня к моим милым братьям! "   На выброшенных морем сухих водорослях лежали одиннадцать белых лебединых перьев; Элиза собрала и связала их в пучок; на перьях еще блестели капли- росы или слез, кто знает? Пустынно было на берегу, но Элиза не чувствовала этого: море представляло собою вечное разнообразие; в несколько часов тут можно было насмотреться больше, чем в целый год где- нибудь на берегах пресных внутренних озер. Если на небо надвигалась большая черная туча и ветер крепчал, море как будто говорило: " Я тоже могу почернеть! " - начинало бурлить, волноваться и покрывалось белыми барашками. Если же облака были розоватого цвета, а ветер спал, - море было похоже на лепесток розы; иногда оно становилось зеленым, иногда белым; но какая бы тишь ни стояла в воздухе и как бы спокойно ни было само море, у берега постоянно было заметно легкое волнение, - вода тихо вздымалась, словно грудь спящего ребенка.   Когда солнце было близко к закату, Элиза увидала вереницу летевших к берегу диких лебедей в золотых коронах; всех лебедей было одиннадцать, и летели они один за другим, вытянувшись длинною белою лентой, Элиза взобралась наверх и спряталась за куст. Лебеди спустились недалеко от нее и захлопали своими большими белыми крыльями.   В ту же самую минуту, как солнце скрылось под водой, оперение с лебедей вдруг спало, и на земле очутились одиннадцать красавцев принцев, Элизиных братьев! Элиза громко вскрикнула; она сразу узнала их, несмотря на то, что они успели сильно измениться; сердце подсказало ей, что это они! Она бросилась в их объятия, называла их всех по именам, а они- то как обрадовались, увидав и узнав свою сестрицу, которая так выросла и похорошела. Элиза и ее братья смеялись и плакали и скоро узнали друг от друга, как скверно поступила с ними мачеха.  - Мы, братья, - сказал самый старший, - летаем в виде диких лебедей весь день, от восхода до самого заката солнечного; когда же солнце заходит, мы опять принимаем человеческий образ. Поэтому ко времени захода солнца мы всегда должны иметь под ногами твердую землю: случись нам превратиться в людей во время нашего полета под облаками, мы тотчас же упали бы с такой страшной высоты. Живем же мы не тут; далеко- далеко за морем лежит такая же чудная страна, как эта, но дорога туда длинна, приходится перелетать через все море, а по пути нет ни единого острова, где бы мы могли провести ночь. Только по самой середине моря торчит небольшой одинокий утес, на котором мы кое- как и можем отдохнуть, тесно прижавшись друг к другу. Если море бушует, брызги воды перелетают даже через наши головы, но мы благодарим бога и за такое пристанище: не будь его, нам вовсе не удалось бы навестить нашей милой родины- и теперь- то для этого перелета нам приходится выбирать два самых длинных дня в году. Лишь раз в год позволено нам прилетать на родину; мы можем оставаться здесь одиннадцать дней и летать над этим большим лесом, откуда нам виден дворец, где мы родились и где живет наш отец, и колокольня церкви, где покоится наша мать. Тут даже кусты и деревья кажутся нам родными; тут по равнинам по- прежнему бегают дикие лошади, которых мы видели в дни нашего детства, а угольщики по- прежнему поют те песни, под которые мы плясали детьми. Тут наша родина, сюда тянет нас всем сердцем, и здесь- то мы нашли тебя, милая, дорогая сестричка! Два дня еще можем мы пробыть здесь, а затем должны улететь за море, в чужую страну! Как же нам взять тебя с собой? У нас нет ни корабля, ни лодки!  - Как бы мне освободить вас от чар? - спросила братьев сестра.   Так они проговорили почти всю ночь и задремали только на несколько часов.   Элиза проснулась от шума лебединых крыл. Братья опять стали птицами и летали в воздухе большими кругами, а потом и совсем скрылись из виду. С Элизой остался только самый младший из братьев; лебедь положил свою голову ей на колени, а она гладила и перебирала его перышки. Целый день провели они вдвоем, к вечеру же прилетели и остальные, и когда солнце село, все вновь приняли человеческий образ.  - Завтра мы должны улететь отсюда и сможем вернуться не раньше будущего года, но тебя мы не покинем здесь! - сказал младший брат. - Хватит ли у тебя мужества улететь с нами? Мои руки довольно сильны, чтобы пронести тебя через лес, - неужели же мы все не сможем перенес ти тебя на крыльях через море? - Да, возьмите меня с собой! - сказала Элиза.   Всю ночь провели они за плетеньем сетки из гибкого лозняка и тростника; сетка вышла большая и прочная; в нее положили Элизу. Превратившись на восходе солнца в лебедей, братья схватили сетку клювами и взвились с милой, спавшей крепким сном, сестрицей к облакам. Лучи солнца светили ей прямо в лицо, поэтому один из лебедей полетел над ее головой, защищая ее от солнца своими широкими крыльями.   Они были уже далеко от земли, когда Элиза проснулась, и ей показалось, что она видит сон наяву, так странно было ей лететь по воздуху. Возле нее лежали ветка с чудесными спелыми ягодами и пучок вкусных кореньев; их набрал и положил к ней самый младший из братьев, и она благодарно улыбнулась ему, - она догадалась, что это он летел над ней и защищал ее от солнца своими крыльями.   Высоко- высоко летели они, так что первый корабль, который они увидели в море, показался им плавающею на воде чайкой. В небе позади них стояло большое облако- настоящая гора! - и на нем Элиза увидала движущиеся исполинские тени одиннадцати лебедей и свою собственную. Вот была картина! Таких ей еще не приходилось видеть! Но по мере того как солнце подымалось выше и облако оставалось все дальше и дальше позади, воздушные тени мало- помалу исчезли.   Целый день летели лебеди, как пущенная из лука стрела, но все- таки медленнее обыкновенного; теперь ведь они несли сестру. День стал клониться к вечеру, поднялась непогода; Элиза со страхом следила за тем, как опускалось солнце, одинокого морского утеса все еще не было видно. Вот ей показалось, что лебеди как- то усиленно машут крыльями. Ах, это она была виной того, что они не могли лететь быстрее! Зайдет солнце, - они станут людьми, упадут в море и утонут! И она от всего сердца стала молиться богу, но утес все не показывался. Черная туча приближалась, сильные порывы ветра предвещали бурю, облака собрались в сплошную грозную свинцовую волну, катившуюся по небу; молния сверкала за молнией.   Одним своим краем солнце почти уже касалось воды; сердце Элизы затрепетало; лебеди вдруг полетели вниз с неимоверною быстротой, и девушка подумала уже, что все они падают; но нет, они опять продолжали лететь. Солнце наполовину скрылось под водой, и тогда только Элиза увидала под собой утес, величиною не больше тюленя, высунувшего из воды голову. Солнце быстро угасало; теперь оно казалось только небольшою блестящею звездочкой; но вот лебеди ступили ногой на твердую почву, и солнце погасло, как последняя искра догоревшей бумаги. Элиза увидела вокруг себя братьев, стоявших рука об руку; все они едва умещались на крошечном утесе. Море бешено билось об него и окатывало их целым дождем брызг; небо пылало от молний, и ежеминутно грохотал гром, но сестра и братья держались за руки и пели псалом, вливавший в их сердца утешение и мужество.   На заре буря улеглась, опять стало ясно и тихо; с восходом солнца лебеди с Элизой полетели дальше. Море еще волновалось, и они видели с высоты, как плыла по темно- зеленой воде, точно несметные стаи лебедей, белая пена.   Когда солнце поднялось выше, Элиза увидала перед собой как бы плавающую в воздухе гористую страну с массами блестящего льда на скалах; между скалами возвышался огромный замок, обвитый какими- то смелыми воздушными галереями из колонн; внизу под ним качались пальмовые леса и роскошные цветы, величиною с мельничные колеса. Элиза спросила, не это ли та страна, куда они летят, но лебеди покачали головами: она видела перед собой чудный, вечно изменяющийся облачный замок фата- морганы; туда они не смели принести ни единой человеческой души. Элиза опять устремила свой взор на замок, и вот горы, леса и замок сдвинулись вместе, и из них образовались двадцать одинаковых величественных церквей с колокольнями и стрельчатыми окнами. Ей показалось даже, что она слышит звуки органа, но это шумело море. Теперь церкви были совсем близко, но вдруг превратились в целую флотилию кораблей; Элиза вгляделась пристальнее и увидела, что это просто морской туман, подымавшийся над водой. Да, перед глазами у нее были вечно сменяющиеся воздушные образы и картины! Но вот, наконец, показалась и настоящая земля, куда они летели. Там возвышались чудные горы, кедровые леса, города и замки.   Задолго до захода солнца Элиза сидела на скале перед большою пещерой, точно обвешанной вышитыми зелеными коврами- так обросла она нежно- зелеными ползучими растениями.  - Посмотрим, что приснится тебе тут ночью! - сказал младший из братьев и указал сестре ее спальню.  - Ах, если бы мне приснилось, как освободить вас от чар! - сказала она, и эта мысль так и не выходила у нее из головы.   Элиза стала усердно молиться Богу и продолжала свою молитву даже во сне. И вот ей пригрезилось, что она летит высоко- высоко по воздуху к замку фата- морганы и что фея сама выходит ей навстречу, такая светлая и прекрасная, но в то же время удивительно похожая на ту старушку, которая дала Элизе в лесу ягод и рассказала о лебедях в золотых коронах.  - Твоих братьев можно спасти, - сказала она. - Но хватит ли у тебя мужества и стойкости? Вода мягче твоих нежных рук и все- таки шлифует камни, но она не ощущает боли, которую будут ощущать твои пальцы; у воды нет сердца, которое бы стало изнывать от страха и муки, как твое. Видишь, у меня в руках крапива? Такая крапива растет здесь возле пещеры, и только она, да еще та крапива, что растет на кладбищах, может тебе пригодиться; заметь же ее! Ты нарвешь этой крапивы, хотя твои руки покроются волдырями от ожогов; потом разомнешь ее ногами, ссучишь из полученного волокна длинные нити, затем сплетешь из них одиннадцать рубашек- панцирей с длинными рукавами и набросишь их на лебедей; тогда колдовство исчезнет. Но помни, что с той минуты, как ты начнешь свою работу, и до тех пор, пока не окончишь ее, хотя бы она длилась целые годы, ты не должна говорить ни слова. Первое же слово, которое сорвется у тебя с языка, пронзит сердца твоих братьев, как кинжалом. Их жизнь и смерть будут в твоих руках! Помни же все это!   И фея коснулась ее руки жгучею крапивой; Элиза почувствовала боль, как от ожога, и проснулась. Был уже светлый день, и рядом с ней лежал пучок крапивы, точно такой же, как та, которую она видела сейчас во сне. Тогда она упала на колени, поблагодарила Бога и вышла из пещеры, чтобы сейчас же приняться за работу.   Своими нежными руками рвала она злую, жгучую крапиву, и руки ее покрывались крупными волдырями, но она с радостью переносила боль: только бы удалось ей спасти милых братьев! Потом она размяла крапиву голыми ногами и стала сучить зеленое волокно.   С заходом солнца явились братья и очень испугались, видя, что она стала немой. Они думали, что это новое колдовство их злой мачехи, но, взглянув на ее руки, поняли они, что она стала немой ради их спасения. Самый младший из братьев заплакал; слезы его падали ей на руки, и там, куда упадала слезинка, исчезали жгучие волдыри, утихала боль.   Ночь Элиза провела за своей работой; отдых не шел ей на ум; она думала только о том, как бы поскорее освободить своих милых братьев. Весь следующий день, пока лебеди летали, она оставалась одна- одинешенька, но никогда еще время не бежало для нее с такой быстротой. Одна рубашка- панцирь была готова, и девушка принялась за следующую.   Вдруг в горах послышались звуки охотничьих рогов; Элиза испугалась; звуки все приближались, затем раздался лай собак. Девушка скрылась в пещеру, связала всю собранную ею крапиву в пучок и села на него.   В ту же мин у ту из- за кустов выпрыгнула большая собака, за ней другая и третья; они громко лаяли и бегали взад и вперед. Через несколько минут у пещеры собрались все охотники; самый красивый из них был король той страны; он подошел к Элизе- никогда еще не встречал он такой красавицы!  - Как ты попала сюда, прелестное дитя? - спросил он, но Элиза только покачала головой; она ведь не смела говорить: от ее молчания зависела жизнь и спасение ее братьев. Руки свои Элиза спрятала под передник, чтобы король не увидал, как она страдает.  - Пойдем со мной! - сказал он. - Здесь тебе нельзя оставаться! Если ты так добра, как хороша, я наряжу тебя в шелк и бархат, надену тебе на голову золотую корону, и ты будешь жить в моем великолепном дворце! - И он посадил ее на седло перед собой; Элиза плакала и ломала себе руки, но король сказал: - Я хочу только твоего счастья. Когда- нибудь ты сама поблагодаришь меня!   И повез ее через горы, а охотники скакали следом.   К вечеру показалась великолепная столица короля, с церквами и куполами, и король привел Элизу в свой дворец, где в высоких мраморных покоях журчали фонтаны, а стены и потолки были украшены живописью. Но Элиза не смотрела ни на что, плакала и тосковала; безучастно отдалась она в распоряжение прислужниц, и те надели на нее королевские одежды, вплели ей в волосы жемчужные нити и натянули на обожженные пальцы тонкие перчатки.   Богатые уборы так шли к ней, она была в них так ослепительно хороша, что весь двор преклонился перед ней, а король провозгласил ее своей невестой, хотя архиепископ и покачивал головой, нашептывая королю, что лесная красавица, должно быть, ведьма, что она отвела им всем глаза и околдовала сердце короля.   Король, однако, не стал его слушать, подал знак музыкантам, велел вызвать прелестнейших танцовщиц и подавать на стол дорогие блюда, а сам повел Элизу через благоухающие сады в великолепные покои, она же оставалась по- прежнему грустною и печальною. Но вот король открыл дверцу в маленькую комнатку, находившуюся как раз возле ее спальни. Комнатка вся была увешана зелеными коврами и напоминала лесную пещеру, где нашли Элизу; на полу лежала связка крапивного волокна, а на потолке висела сплетенная Элизой рубашка- панцирь; все это, как диковинку, захватил с собой из леса один из охотников.  - Вот тут ты можешь вспоминать свое прежнее жилище! - сказал король. - Тут и работа твоя; может быть, ты пожелаешь иногда поразвлечься среди всей окружающей тебя пышности воспоминаниями о прошлом!   Увидав дорогую ее сердцу работу, Элиза улыбнулась и покраснела; она подумала о спасении братьев и поцеловала у короля руку, а он прижал ее к сердцу и велел звонить в колокола по случаю своей свадьбы. Немая лесная красавица стала королевой.   Архиепископ продолжал нашептывать королю злые речи, но они не доходили до сердца короля, и свадьба состоялась. Архиепископ сам должен был надеть на невесту корону; с досады он так плотно надвинул ей на лоб узкий золотой обруч, что всякому стало бы больно, но она даже не обратила на это внимания: что значила для нее телесная боль, если сердце ее изнывало от тоски и жалости к милым братьям! Губы ее по- прежнему были сжаты, ни единого слова не вылетело из них- она знала, что от ее молчания зависит жизнь братьев, - зато в глазах светилась горячая любовь к доброму красивому королю, который делал все, чтобы только порадовать ее. С каждым днем она привязывалась к нему все больше и больше. О! Если бы она могла довериться ему, высказать ему свои страдания, но- увы! - она должна была молчать, пока не окончит своей работы. По ночам она тихонько уходила из королевской спальни в свою потаенную комнатку, похожую на пещеру, и плела там одну рубашку- панцирь за другой, но когда принялась уже за седьмую, у нее вышло все волокно.   Она знала, что может найти такую крапиву на кладбище, но ведь она должна была рвать ее сама; как же быть?  " О, что значит телесная боль в сравнении с печалью, терзающею мое сердце! - думала Элиза. - Я должна решиться! Господь не оставит меня! "   Сердце ее сжималось от страха, точно она шла на дурное дело, когда пробиралась лунною ночью в сад, а оттуда по длинным аллеям и пустынным улицам на кладбище. На широких могильных плитах сидели отвратительные ведьмы; они сбросили с себя лохмотья, точно собирались купаться, разрывали своими костлявыми пальцами свежие могилы, вытаскивали оттуда тела и пожирали их. Элизе пришлось пройти мимо них, и они так и таращили на нее свои злые глаза- но она сотворила молитву, набрала крапивы и вернулась домой.   Лишь один человек не спал в ту ночь и видел ее- архиепископ; теперь он убедился, что был прав, подозревая королеву, итак, она была ведьмой и потому сумела околдовать короля и весь народ.   Когда король пришел к нему в исповедальню, архиепископ рассказал ему о том, что видел и что подозревал; злые слова так и сыпались у него с языка, а резные изображения святых качали головами, точно хотели сказать: " Неправда, Элиза невинна! " Но архиепископ перетолковывал это по- своему, говоря, что и святые свидетельствуют против нее, неодобрительно качая головами. Две крупные слезы покатились по щекам короля, сомнение и отчаяние овладели его сердцем. Ночью он только притворился, что спит, на самом же деле сон бежал от него. И вот он увидел, что Элиза встала и скрылась из спальни; в следующие ночи повторилось то же самое; он следил за ней и видел, как она исчезала в своей потаенной комнатке.   Чело короля становилось все мрачнее и мрачнее; Элиза замечала это, но не понимала причины; сердце ее ныло от страха и от жалости к братьям; на королевский пурпур катились горькие слезы, блестевшие, как алмазы, а люди, видевшие ее богатые уборы, желали быть на месте королевы! Но скоро- скоро конец ее работе; недоставало всего одной рубашки, и тут Элизе опять не хватило волокна. Еще раз, последний раз, нужно было сходить на кладбище и нарвать несколько пучков крапивы. Она с ужасом подумала о пустынном кладбище и о страшных ведьмах; но решимость ее спасти братьев была непоколебима, как и вера в бога.   Элиза отправилась, но король с архиепископом следили за ней и увидели, как она скрылась за кладбищенскою оградой; подойдя поближе, они увидели сидевших намогильных плитах ведьм, и король повернул назад; между этими ведьмами находилась ведь и та, чья голова только что покоилась на его груди!  - Пусть судит ее народ! - сказал он.   И народ присудил- сжечь королеву на костре.   Из великолепных королевских покоев Элизу перевели в мрачное, сырое подземелье с железными решетками на окнах, в которые со свистом врывался ветер. Вместо бархата и шелка дали бедняжке связку набранной ею на кладбище крапивы; эта жгучая связка должна была служить Элизе изголовьем, а сплетенные ею жесткие рубашки- панцири- постелью и коврами; но дороже всего этого ей ничего и не могли дать, и она с молитвой на устах вновь принялась за свою работу. С улицы доносились до Элизы оскорбительные песни насмехавшихся над нею уличных мальчишек; ни одна живая душа не обратилась к ней со словами утешения и сочувствия.   Вечером у решетки раздался шум лебединых крыл- - это отыскал сестру самый младший из братьев, и она громко зарыдала от радости, хотя и знала, что ей оставалось жить всего одну ночь; зато работа ее подходила к концу, и братья были тут!   Архиепископ пришел провести с нею ее последние часы, - так обещал он королю, - но она покачала головой и взором и знаками попросила его уйти; в эту ночь ей ведь нужно было кончить свою работу, иначе пропали бы задаром все ее страдания, и слезы, и бессонные ночи! Архиепископ ушел, понося ее бранными словами, но бедняжка Элиза знала, что она невинна, и продолжала работать.   Чтобы хоть немножко помочь ей, мышки, шмыгавшие по полу, стали собирать и приносить к ее ногам разбросанные стебли крапивы, а дрозд, сидевший за решетчатым окном, утешал ее своею веселою песенкой.   На заре, незадолго до восхода солнца, у дворцовых ворот появились одиннадцать братьев Элизы и потребовали, чтобы их впустили к королю. Им отвечали, что этого никак нельзя: король еще спал и никто не смел его беспокоить. Они продолжали просить, потом стали угрожать; явилась стража, а затем вышел и сам король узнать, в чем дело. Но в эту минуту взошло солнце, и никаких братьев больше не было- над дворцом взвились одиннадцать диких лебедей.   Народ валом повалил за город пос мотреть, как будут жечь ведьму. Жалкая кляча везла телегу, в которой сидела Элиза; на нее накинули плащ из грубой мешковины; ее чудные длинные волосы были распущены по плечам, в лице не было ни кровинки, губы тихо шевелились, шепча молитвы, а пальцы плели зеленую пряжу. Даже по дороге к месту казни не выпускала она из рук начатой работы; десять рубашек- панцирей лежал и у ее ног совсем готовые, одиннадцатую она плела. Толпа глумилась над нею.  - Посмотрите на ведьму! Ишь, бормочет! Небось не молитвенник у нее в руках- нет, все возится со своими колдовскими штуками! Вырвем- ка их у нее да разорвем в клочки.   И они теснились вокруг нее, собираясь вырвать из ее рук работу, как вдруг прилетели одиннадцать белых лебедей, сели по краям телеги и шумно захлопали своими могучими крыльями. Испуганная толпа отступила.  - Это знамение небесное! Она невинна, - шептали многие, но не смели сказать этого вслух.   Палач схватил Элизу за руку, но она поспешно набросила на лебедей одиннадцать рубашек, и. . . перед ней встали одиннадцать красавцев принцев, только у самого младшего не хватало одной руки, вместо нее было лебединое крыло: Элиза не успела докончить последней рубашки, и в ней недоставало одного рукава.  - Теперь я могу говорить! - сказала она. - Я невинна!   И народ, видевший все, что произошло, преклонился перед ней, как перед святой, но она без чувств упала в объятия братьев- так подействовали на нее неустанное напряжение сил, страх и боль.  - Да, она невинна! - сказал самый старший брат и рассказал все, как было; и пока он говорил, в воздухе распространилось благоухание, точно от множества роз, - это каждое полено в костре пустило корни и ростки, и образовался высокий благоухающий куст, покрытый красными розами. На самой же верхушке куста блестел, как звезда, ослепительно белый цветок. Король сорвал его, положил на грудь Элизы, и она пришла в себя на радость и на счастье!   Все церковные колокола зазвонили сами собой, птицы слетелись целыми стаями, и ко дворцу потянулось такое свадебное шествие, какого не видал еще ни один король! Волк, собака и кот. ( Украинская сказк а) Жил себе мужик, и была у него собака. Пока была собака молодая, стерегла она хозяина, а как состарилась, то прогнал хозяин ее со двора. Бродила она по степи, ловила мышей, что попадалось, то и ела. Раз ночью повстречал собаку волк и говорит: - Ты куда, . собака, идешь? - Да вот пока была я молодая, хозяин меня любил, ведь я хозяйство его стерегла, а как состарилась, он меня и прогнал со двора. Во лк спр ашивает: - Собака, а может, ты есть хочешь? - Хочу, - говорит. Волк говорит; - Пойдем, я тебя накормлю. Пошли. Идут степью; высмотрел волк овец, посылает собаку: - Ступай, - говорит, - погляди, что это там пасется? Собака пошла, возвращается и говорит: - Овцы. - Чтоб они подохли. Только понабьем в зубы шерсти и не наедимся, голодные останемся. Пойдем дальше. Идут, Увидел волк гусей. - А ступай, - говорит, - погляди- ка, собака, что там пасется? Собака пошла, посмотрела, возвращается, говорит: - Гуси. - Чтоб они подохли. Понабьем в зубы перьев и не наедимся. Пойдем, - говорит, - дальше. Идут дальше. Видит волк- коняга пасется. - А ступай, - говорит, - собака, погляди, что там пасется? Собака прибегает, говорит: - Коняга. - Ну, это наша будет, - говорит волк. Подошли к этой коняге. Волк так землю и роет, в ярость себя приводит. Потом говорит: - А погляди- ка, собака, что, хвост у меня трясется? Посмотрела собака. - Трясется, - говорит. - А теперь погляди, - говорит волк, - глаза у меня осоловели? - Осоловели, - говорит собака. Тогда волк как бросится, как ухватит конягу за гриву, разорвал, и едят вместе с собакой. Волк молодой, тот скоро наелся, а собака старая- грызет, грызет и не съест ничего. Сбежались собаки и прогнали волка. Идет собака и нашла по дороге такого же старого кота, как и она, - ловит мышей в степи. - Здравствуй, - говорит, - кот! Ты куда идешь? - Да так вот брожу себе. Пока был я молодой, у хозяина работал- мышей ловил, а теперь стар уже стал, мышей не вижу, невзлюбил меня хозяин, не дает мне есть, прогнал меня со двора, вот я и брожу. Говорит собака: - Ну, пойдем, брат котик, я тебя накормлю. ( Уже и собака хочет сделать так, как волк. ) Идут они вдвоем; увидела собака овец, посылает кота: - Беги, - говорит, - братец, погляди, кто там пасется? Кот побежал, посмотрел и говорит: - Овцы. - Да черт бы их побрал! Понабьем в зубы шерсти и не наедимся. Пойдем дальше. Идут. Увидела собака гусей. - Ступай, - говорит, - братуха, посмотри, кто пасется? Побежал кот, посмотрел, говорит: - Гуси. - Да ну их к бесу! Понабьем в зубы перьев и не наедимся. Пошли они дальше. Идут. Увидала собака конягу. - Беги, братишка, - говорит собака коту, - погляди, кто пасется? Пошел кот, посмотрел, говорит: - Коняга. - Ну, это наша будет, - говорит собака, - наедимся вдоволь. Начала собака есть землю, ярится и говорит: - А погляди- ка, кот, хвост у меня трясется? - Нет, - отвечает кот. Собака опять землю гребет, чтобы рассердиться, опять спрашивает: - Ну что, трясется уже? Скажи, что трясется. Посмотрел кот и говорит: - Начал маленько трястись. - Трепанем теперь чертову конягу! - г оворит собака. И давай собака разгребать землю, спрашивает кота: - А погляди, братец, глаза у меня осоловели? А кот говорит: - Нет. - Э, врешь! Скажи: осоловели! - просит собака. Тут собака как рассердится да как вскочит на конягу! А коняга как даст ей копытом по голове! Упала собака и глаза вылупила. А котик подбежал и говорит: - Ой, братец, как у тебя глаза- то посоловели! . . Белоснежка и семь гномов   Братья Гримм Давным- давно жила- была красавица королева. Однажды она шила у окна, нечаянно уколола иголкой палец и капелька крови упала на лежавший на подоконнике снег. Таким прекрасным показался ей алый цвет крови на белоснежном покрове, что королева вздохнула и сказала: - Ах, как бы мне хотелось иметь ребёночка с белым, как снег, личиком, с алыми, как кровь, губками и локонами чёрными, как смоль. И вскоре она родила девочку: белокожую, с алыми, как кровь, губками и волосами чёрными, как смоль. Королева назвала её Белоснежкой. К несчастью, вскоре королева умерла, оставив малышку. Спустя некоторое время король опять женился. Новая королева была корыстной и тщеславной и совсем не занималась Белоснежкой. Она много времени проводила перед волшебным зеркальцем, каждый день спрашивая: - Ты мне зеркальце ответь, кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее? И зеркальце неизменно отвечало: - Ты, моя королева, прекрасней всех на свете. Ответ радовал королеву, но ненадолго. На следующий день она задавала тот же вопрос. Больше всего на свете её пугало, что зеркальце найдет кого- нибудь прекраснее, чем она. А тем временем Белоснежка подрастала и становилась с каждым днём всё красивее. Однажды королева, как обычно, спросила волшебное зеркальце: - Ты мне зеркальце ответь, кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее? А ей зеркальце в ответ: - Ты, королева, прекрасна, но Белоснежка всех милее, всех прекрасней и белее. Королева не на шутку рассердилась и сразу же задумала, как бы избавиться от Белоснежки. Королева тайком позвала одного из королевских охотников. - Отведи Белоснежку в лес и брось её там. Да сделай так, чтобы она не нашла обратного пути, - приказала королева. Увел охотник Белоснежку на другой конец королевства и оставил её там одну в дремучем лесу. Белоснежка очень испугалась, ей хотелось заплакать. Однако сначала она решила подыскать себе местечко для ночлега. Шла она лесом пока не набрела на крошечную избушку. Постучала в дверь, но никто не ответил. Тогда она вошла в избушку. Там она увидела стол, а на нём семь тарелок. А наверху, в спальне стояло семь кроваток. Белоснежка была усталая и голодная. Немножко перекусила она и прилегла на одну из кроваток. Ночью вернулись в свою избушку семеро гномиков и увидели спящую Белоснежку. Выглядела она так мило, что гномики решили её не будить. На следующее утро они внимательно выслушали историю Белоснежки. - Оставайся с нами, здесь тебя никто не обидит, - посоветовали семеро гномиков. Отправляясь утром на работу, гномы всегда предупреждали Белоснежку, чтобы она никому не открывала дверь. - Королева хитрая- прехитрая, - говорили они. Так оно и было. Узнала королева от волшебного зеркальца, что Белоснежка жива и здорова и что живет она у гномиков. Королева решила раз и навсегда покончить с ней. Нарядилась она крестьянкой и отправилась к лесной избушке. - Купи яблочко, - предложила она Белоснежке. Яблоки выглядели так аппетитно, что Белоснежка не удержалась и купила одно яблоко. А яблоко- то было отравлено. Как только Белоснежка его надкусила- сразу же упала на пол. Пришли вечером домой гномики, нашли бездыханную Белоснежку и подумали, что она умерла. Сильно опечалились гномики и никак не могли решиться её похоронить. Смастерили они хрустальный гроб, положили в него Белоснежку и отнесли на вершину высокой горы. С того дня один из гномиков сторожил её покой. Прошло много лет, казалось, что Белоснежка только лишь спит. Однажды прекрасный королевич проезжал верхом у горы и увидел в стеклянном гробу Белоснежку. Она была так прелестна, что королевич с первого взгляда в неё влюбился. - Разрешите мне увезти её с собой во дворец. Я обещаю оберегать её покой. Не могу я жить без неё, - умолял он гномиков. Гномики растрогались сердечной просьбой королевича и согласились. Только подняли королевские слуги хрустальный гроб, как выпал изо рта Белоснежки кусочек отравленного яблока и она проснулась. Увидела Белоснежка королевича и тут же в него влюбилась. Вскоре Белоснежка и королевич поженились и жили- поживали да добра наживали. Волк, лиса и собака Арабские сказки   Однажды лиса забралась в курятник, наелась там вволю и быстро убежала, пока хозяйка ничего не заметила. Но тут лиса почувствовала сильную жажду; она стала искать, где бы напиться, но нигде не могла найти ни капли воды. Едва не умирая от жажды, бродила она повсюду, пока наконец не наткнулась на колодец. Без раздумий лиса прыгнула в привязанное к нему ведро, надеясь найти в нем хоть немного воды. Но ведро под тяжестью ее тела стало падать на дно колодца, поднимая другое ведро наверх. В ту пору мимо проходил волк. Он увидел на дне колодца лису и спросил ее: - Как это тебя угораздило свалиться туда, сестрица? - Я увидела туг много рыбы, братец, и спустилась половить. Если не веришь, иди сюда и ты увидишь это собственными глазами. О братец, какая это сытная и нежная пища! - Что случилось, сестрица? Первый раз ты приглашаешь меня покушать. Такого еще никогда не бывало. Коварная лиса возразила: - Если ты сомневаешься в том, что я говорю правду, друг мой, посмотри на дно ведра и ты увидишь большую рыбину. Волк поверил лисе и прыгнул в ведро. Оно стало быстро спускаться, а другое ведро, с лисицей, начало подниматься наверх. Когда ведра поравнялись, волк увидел, что лиса поднимается наверх, и спросил изумленно: - Куда же ты? - Такова уж наша жизнь, она как лестница: один поднимается, другой опускается, - коварно ответила лиса. В тот самый момент, когда волк опустился на дно колодца, лиса благополучно выпрыгнула из своего ведра на землю. Довольная своей хитростью, она совсем уж было собралась убежать, как вдруг увидела собаку, преградившую ей путь. - Куда это ты? - спросила собака. - Что ты здесь делала? - Я отомстила за тебя волку, - ответила лиса и принялась хвастливо рассказывать, как она провела волка. - Ты поступила хорошо, - сказала собака, - волк заслуживает смерти. Но знаешь, я не люблю обман и ненавижу обманщиков, ты должна получить по заслугам. Тут собака бросилась на лису, схватила ее за горло и задушила.